Литры выпитого зеленого чая не сделают меня китайцем, как и километры посмотренной пленки – оператором, книги Памука – Нобелевским лауреатом, прогулки под дождем – лужами, размышления о собственной бестолковости – философом, попытки подсчитать примерный расход топлива при движении в пробке – Шумахером, просмотр аниме – Клаудом, вторая степень знакомства с Канторовичем – гением, ежедневное тесное общение с Microsoft – Биллом Гейтсом, наручные часы – временем, недовольное шипение – коброй… Так почему же объятья с монитором делают меня неадекватной?..



***


Отдельный разговор. Подумаем, какую вероятность надо бы взять, чтобы попасть в доверительный интервал следующей ситуации: гламурная девчушка читает Кьеркегора? Больше того, экзистенциализм сейчас не в моде – простите мое скудоумие, но другого объяснения я бы придумать не смогла… Не поверила бы, но видела же, видела. Чувствую себя идиотски, у самой руки до сих пор не дошли. И ведь это еще и своего рода долг.



В десятом классе к нам позвали преподавать обществознание аспирантку философского факультета. Девушка работала еще и архивариусом, что можно было сказать, лишь бросив на неё взгляд. Наспех подхваченные волосы, погнутые дужки очков, примятый воротничок блузки. Во всем этом было что-то трогательное, беззащитное, рвущееся, настоящее. Она приходила к нам и пыталась беззаботно и цинично смеяться над собой и своими познаниями, но её быстро уносило в родную стихию. Она начинала рассказывать... Говорила обо всем, нелогично, непоследовательно. Одна её мысль обычно сбивала с ног другую, они дрались у неё в глазах и в голосе. Она знала столько, сколько сознание не способно объять и унести. После неё у меня в голове остались рваные куски от плоти тех знаний, что ей хотелось до нас донести… Но они были настолько яркими, что я помню их все, с моей-то памятью – это воистину превышение возможностей собственного мозга.



А потом случилась глупость. Она была эмоциональная. И увлекающаяся: за 40 минут в её пламенных речах можно было услышать о Сталине, Шпенглере, Сорокине, Кьеркегоре, А. Мене, Чехове и даже Акунине (исключительно с точки зрения провала исторической части его детективов)… Но это же школа. На каком-то занятии она в шутку бросила карандаш в отвлекшегося мальчика… На этом её работа у нас закончилась.



Но как она рассказывала о Кьеркегоре – так и тянуло к первоисточнику. Сейчас он прячется за стеной прочих книг. Стена не достроена, книги ложатся идеально – будто красные кирпичи, но только я к ней приближаюсь – ментально или реально, она начинает расти вверх. Неприятность в том, что скоро она станет так высока, что я уже не дотянусь до верхней книги…