shakespeare and myself.
Он необыкновенный, как же иначе. Он спокойный и чуть насмешливый. Он уверенный, ироничный, немногословный. Он привык спокойно реагировать на окружающих, на их выходки, ему немного смешно от бесконечных попыток людей казаться лучше и безумней, чем они есть. У него семь уровней взгляда, и самый глубокий проскальзывает только когда он теряет бдительность, и этот взгляд - настоящий: испуганный, эгоистичный, беззащитно злой. Но до последнего уровня его надо довести, что искусство из редких, да и все предыдущие уровни, как ни фальшивы, невероятно хороши. Но обычно он носит равнодушный и порочный взгляд. Порочный помимо его воли, поэтому глаза его где-то не на вас, на них лишь можно любоваться со стороны, в них заглянуть - все равно как прыгнуть с самолета без парашюта. И знать, что парашюта нет, но прыгать... Но глаза - это лишь фрагмент, изредка реставрируемая деталь на лице с невероятно тонкими мраморными чертами. Это лицо - оно как самая ценная для художника скульптура - отточено, скрупулезно изучено и идеально выстроенно. Слишком красивое, чтобы быть просто шедевром. Так не бывает, а потому на него страшно смотреть, в какой момент можно перестать дышать и не заметить этого.
Трудно поверить, но он весьма неуклюж. Если б он этого не замечал, возможно, был бы похож на прочих смертных. Но он знает, поэтому старается как можно меньше жестикулировать - его руки почти всегда сложены на груди, движения неторопливы, благодаря чему с легкостью приобретают изящность, но, черт, они неестественны и не так легко ему даются. И это дисгармония - совсем не для него. Красивым людям склонны многое прощать, поэтому их редкие изъяны принимают за очередные достоинства, но не на этот раз - и это радует. Я бы хотела стать свидетельницей тому, как хотя бы один раз он не сможет совладать с собой.
Но ему ведь и это простят. Кто - за глаза, кто - за голос, кто - за руки, а кто - за очаровательную родинку за правым ухом... И если б только голос, но манера говорить. Ненавязчивая, на первый взгляд, но дружелюбная и вкрадчивая. Ему ничего не стоит убедить - он как заклинатель змей. Почти пропевая слова, гипнотизирует жертву, причем неважно, какого она пола или возраста. Она лишь шипит что-то невнятное в ответ, заранее согласная на все и с радостью готовая ко всему. И как ему не скучно, удивляюсь. Почти никаких усилий, нет необходимости практиковать различные подходы. Полуулыбка - и змея уже обезоружена. На его месте я была бы милосердней. Ведь он действительно жесток, возможно, помимо своей воли и иногда вопреки желаниям. Просто по-другому он не умеет, и причинить боль ему гораздо легче и привычней.
Готова поспорить, его все боятся, но млеют перед ним. Но не я. Его я ненавижу - и это единственный человек, к которому я могла бы испытывать столь сильную, столь явную и такую живую ненависть.
Трудно поверить, но он весьма неуклюж. Если б он этого не замечал, возможно, был бы похож на прочих смертных. Но он знает, поэтому старается как можно меньше жестикулировать - его руки почти всегда сложены на груди, движения неторопливы, благодаря чему с легкостью приобретают изящность, но, черт, они неестественны и не так легко ему даются. И это дисгармония - совсем не для него. Красивым людям склонны многое прощать, поэтому их редкие изъяны принимают за очередные достоинства, но не на этот раз - и это радует. Я бы хотела стать свидетельницей тому, как хотя бы один раз он не сможет совладать с собой.
Но ему ведь и это простят. Кто - за глаза, кто - за голос, кто - за руки, а кто - за очаровательную родинку за правым ухом... И если б только голос, но манера говорить. Ненавязчивая, на первый взгляд, но дружелюбная и вкрадчивая. Ему ничего не стоит убедить - он как заклинатель змей. Почти пропевая слова, гипнотизирует жертву, причем неважно, какого она пола или возраста. Она лишь шипит что-то невнятное в ответ, заранее согласная на все и с радостью готовая ко всему. И как ему не скучно, удивляюсь. Почти никаких усилий, нет необходимости практиковать различные подходы. Полуулыбка - и змея уже обезоружена. На его месте я была бы милосердней. Ведь он действительно жесток, возможно, помимо своей воли и иногда вопреки желаниям. Просто по-другому он не умеет, и причинить боль ему гораздо легче и привычней.
Готова поспорить, его все боятся, но млеют перед ним. Но не я. Его я ненавижу - и это единственный человек, к которому я могла бы испытывать столь сильную, столь явную и такую живую ненависть.
